***

Мой дом, обшарпанный снаружи, располагался на вершине холма. Да и вообще, местность вокруг него была неровной, бугорчитой. Леса, темные и глубокие, приходились дому добрыми соседями: они словно оберегали его своим надежным, зеленым забором, не давали в обиду внешнему миру.

Волей судьбы я оказалась хозяйкой в стареньком, на вид бедненьком и обветшалом домике. Сначало, признаться, я не видела в нем своего постоянного места обитания, но вскоре свыклась.

Дни мои здесь тянулись плавно и неторопливо. Часто совершая утренние прогулки, запоминала живую картину леса и озера с плавающими в нем утками цвета перезревшей репы, прослеживала путь облаков, собирала цветы. На веранде дома часто печатала на ноутбке с почти стертыми клавишами. Единственная вещь, которая напоминала мне, что когда-то я была городской жительницей. Варила кофе, купленный в супермаркете близжайшего провинциального городка, до которого я добиралась на голубом велосипеде, жарила томаты, готовила фасоль и коричневый рис.

А еще мне нередко случалось проводить время на старом пыльном чердаке, где, найдя какую-то интересную вещицу, я рассматривала ее часами. Определенно, каждая из найденных мною вещиц хранила свою неповторимую историю. Я догадывалась об этом.

С домом мы подружились быстро. Наверное, это произошло из-за нашей с ним похожести. Внутри меня существовал целый мир, отдельная реальность, временами доступная, временами непонятная и загадочная. Дом почувствовал эту мою скрытую от общих глаз натуру и принял меня тепло и радушно. Не то что бы я сошла с ума, просто почувствовала себя нужной и защищенной: живя в этом маленьком доме, я не была одинока.

В том, уже забытом мною городском мире, шум, суета и пронзающий свет машинных фар, не давал мне спать. Одной. В моем сердце обитало чувство. Можно подумать, что фиброзно-мышечный орган создан вовсе не для обеспечения тока крови, а для приема постояльцев. Возможно, это была любовь, а может-временная галлюцинация. Не знаю.  Да и так ли это важно. Главное, его образ навсегда остался жить в моих мыслях. Его светлая, вся в родинках, кожа. Мягкие волосы. Чувственные губы. О, они были восхитительны. И глаза, глаза. Наивные, одновременно похотливые, загадочные и самые прекрасные на свете. Дождливыми осенними вечерами мы вместе пили глинтвейн, который он готовил сам, в своем маленьком клетчатом фартучке, надетом кое-как поверх обтягивающих спущенных джинс, на своей маленькой зеленой кухонке, из окна которой открывался потрясающий вид. Эти минуты казались нам счастьем. Аромат глинтвейна пьянил, заставлял забыть обо всех правилах и нормах, дурманил разум, пробуждал чувства...

Мы просыпались на утро, ласкали друг друга. Он любил теребить мои волосы. Я любила кусать его губы. Мы были единым целым, вечным и нерушимым. По крайней мере, нам так казалось...
Но потом, он решил, что я не должна быть здесь, здесь, на его зеленой кухне. Разлюбил вкус глинтвейна, не надевал клетчатый фартук, перекрасил стены...

Помню, как  бежала по холодной улице, чужие взгляды, осуждающие и тревожные, пугали меня. Я и он больше не принадлежали друг другу.

Через час я уже ехала в поезде. Старый домик, доставшийся мне в наследство от тети, ждал меня. Приехав, я решила остаться жить в нем.

Что же произошло со мной? Нашла ли я свое место на Земле, где тепло и уютно, ничего не тревожит сознания и мыслей? Или потеряла то единственное, делающее жизнь невесомо волшебной? Врядли кто-то даст ответ на мой вопрос. Драма жизни. Теряя, приобретаем. Но так жаждем вернуться назад и забрать с собой то прекрасное незабываемое прошлое в настоящее...